Любовь, любовь Есть она — мучаешься сам. Нету ее — мучаешь всех остальных

К каждому сердцу есть своя отмычка. Порой такая простенькая, что стыдно становится. Вроде посмотришь со стороны: ну прям банковская дверь. Сталь везде и воля! подступиться боишься. А там смотришь: ба! Да не закрыто же!

В себя играть всегда интересно.

Я не какой-нибудь вам ЧЕмоданов, на которого можно орать! Я тот ЧИмоданов, который сам на всех орет!

Тройка и четверка — оценки ничтожеств! Гении учатся или на двойки или на пятерки! Среднего не дано!

Мам, да убери ты свои бутерброды! По вторникам я режу вены.

В каждый конкретный момент жизни существует хотя бы одно препятствие, которое мешает расслабиться и ощутить себя счастливым. Бывает, что таких препятствий два или три, но чаще все же одно. Мелкое, досадливое, назойливое. У каждого оно свое и потому всякому другому кажется пустяком. Для это достающий одноклассник/однокурсник. Для другого — прыщи на лбу. Для третьего — пустой карман. Для четвертого отсутствие близкого человека или, напротив, слишком назойливое присутствие того, кто считает себя таковым.

Что мы все без эйдосов? Сдувшиеся шары, фантик от ничего.

Она заявила, что страдала без меня так долго, что ей теперь надо от меня отдохнуть и привыкнуть к мысли, что я снова рядом. Окончательно запутавшийся Корнелий потряс головой. — мутная логика! — Сказал он жалобно. — С женщинами всегда так. Лучший способ их понять — вообще не заморачиваться. И поменьше их слушать. Все самые тяжелые раны в этом мире были нанесены языком, — рассеянно сказал Эссиорх.

— Ну и что? Человеку не должно быть скучно с самим собой. Если он боится тишины, с ним не в порядке. Значит, он пытается нечто в себе растоптать, — сказал Матвей убежденно.

Ну наблюдение такое: чем чаще мужик повторяет, что он вернется, тем реже возвращается.

Идеал: человек, который всю жизнь вечером живет радостным ожиданием завтрашнего дня, а утром каждого следующего дня встает с твердым осознанием того, что этот день наступил.

Человек умирает, когда утрачивает способность удивляться и радоваться простым вещам. Всякая другая смерть смертью не считается.

Чтобы человек стал мудрее, его надо эмоционально раскачать. А раскачать его можно только на весах: огорчение — радость. Других весов нет. В состоянии, застывшем в одной из этих крайностей, он думать не будет. Просто не пожелает думать.

Каждый склонен видеть в мире свое отражение. Уставшему человеку все кажутся уставшими. Больному — больными. Проигравшему — проигравшими.

Когда она вылезет, я расскажу ей душераздирающее. Типа ты пришел посоветоваться, как завязать с наркотиками, но боялся надолго задержаться, потому что тебя разыскивают за хранение ядовитых и взрывчатых веществ. К тому же внизу в такси тебя ждала тридцативосьмилетняя негритянка из Конго, которую ты должен отвезти в роддом, чтобы поздравить любимую маму с первым внуком! А она, эта беспечная клуша, все это время нагло мыла голову моим шампунем! — пообещал Хаврон и вновь радостно заржал.

Повод нервничать есть всегда. А то и десяток сразу. Глупо надеяться, что наступит день, когда ни одного повода не будет. А раз так — зачем дергаться?

Ты заметил, с какой старательностью люди обманывают себя? Обманывают, но не могут обмануть. Правда приходит к ним сама, и никуда от неё не денешься. Можно сколько угодно убеждать себя, что ты не прыщав, а просто лицо у тебя розовое, пока тётка не крикнет в магазине сыну: "Встань в кассу вон за тем прыщом.

В сущности, самое распространенное бегство всякого человека — бегство от самого себя.

Там, где для мужчины смысловая пропасть, женщина всегда переправится на резинке для чулок.